«Петь и веселиться, не обращая внимания на мелочную суету черни » — пожалуй, это и в самом деле был девиз галантного века, золотого века, который мы сейчас называем «временем рококо».
На самом деле в первой половине XVIII века не было никакого стиля рококо. Название это появилось уже после смерти «галантного времени» и было рождено любителями классицизма, которым страшно хотелось отделить себя от вычурной избыточности недавней моды. Изначально этот термин относился лишь к маленькой части стиля, а именно к украшению фонтанов и модных тогда садовых гротов «диким» камнем и «рокайлями» — раковинами (настоящими, каменными, а чаще — гипсовыми). Конечно, без таких украшений сложно было представить приличную усадьбу, но, поверьте, не гипсовый декор был главным в это время — гедонистическое время, посвященное «Купидону и Венере». Главным (как и в любое время) было мировоззрение. А обозревать мир тогдашний образованный, сытый и обеспеченный европеец желал взглядом легким, небрежным и ни на чем неприятном не заостряющимся.
Новые божества
Как ни странно, рококо был закономерным порождением барокко — периода темпераментного и бурного, отдающего Марсу внимания не меньше, чем Венере. Но вот завершились самые кровопролитные войны, слегка утряслись религиозные разногласия, в «дикой России» бояре расстались с бородами и развесили по стенам картины с нимфами и наядами, — и место не только Марса, но и Юпитера на олимпийском троне занял пухлый крылатый ребенок с луком и стрелами.
Окружали этот трон женщины. Нет, конечно, большая часть тронов земных была по-прежнему занята мужчинами, но «феминизацию» века это не отменяло: литература, музыка, живопись, мода производили то, что хотел прекрасный пол.
Впрочем, что там эфемерная мода — даже такое солидное и долговечное искусство, как архитектура, стало предельно женственным.
Крупные величественные формы барочных зданий не исчезли полностью, но утратили свою мощь, покрывшись сотнями, тысячами декоративных элементов.
Архитектура рококо не заботилась о том, чтобы быть рациональной, целесообразной или уравновешенной, — она желала быть игривой и очаровательной. Прямые линии и углы, гладкость стен, строгая симметрия — все это ушло в прошлое, уступив место кругам, овалам и изгибам. Тонкие столбики перил превращались в раздутые балясины, капители становились все более пышными, карнизы и кровли украшались вазонами и скульптурами, любой, самый незначительный выступ подпирала если не кариатида, то пилястра. Фасад любого здания казался дышащим от самых неожиданных чередований выпуклостей и впадин, картушей и завитков причудливой формы, напоминающих то морские волны, то причудливо скрученные листья. Естественно, внутри все было еще пышнее, чем снаружи.
К счастью, время пощадило достаточно интерьеров в стиле рококо, чтобы мы могли их оценить. Потолки комнат обрамляли лепные орнаменты, центр их нередко заполнял живописный плафон, завитки с капителей колонн «перетекали» на потолок, стены были покрыты лепниной и росписями, затянуты узорчатым шелком или тисненой кожей, украшены множеством зеркал в золоченых рамах. Случались и более причудливые украшения.
К примеру, убедительнейшие имитации одним материалом другого или скульптура, встроенная или перетекающая в роспись настолько органично, что, лишь прикоснувшись, можно было понять, где заканчивается плоскость и начинается объем.
Эти золоченые, зеркальные комнаты населяла кукольная мебель — парчовые и атласные диваны и креслица на тонких золоченых ножках, резные столики и консоли, инкрустированные редким деревом, перламутром, бронзовыми пластинами. Кажется, что любой предмет интерьера помимо своего основного назначения имел второе, не менее важное, — услаждать глаз и восхищать.
Новый идеал
Женщины, жившие в этих домах, не были похожи на пышных красавиц Тициана и Рубенса. Строго говоря, они вообще были не слишком похожи на живых женщин — столько в их образе было искусственного. Утянутые корсетом «в рюмочку», напудренные до бумажной белизны, которую оттеняли атласные и бархатные «мушки», — они напоминали хрупкие фарфоровые статуэтки. Пожалуй, этот новый идеал был своеобразным ответом на последние годы Людовика XIV. За свое долгое правление Король Солнце сменил множество фавориток — от бывшей одной из первых юной и стыдливой мадмуазель де Лавальер (из-за которой Дюма уморил сына Атоса) до царившей в его жизни последние 30 лет сурово-высоконравственной госпожи Ментенон, при которой Версаль «стал так уныл, что даже кальвинисты завыли бы от тоски». После заката Короля Солнце единственный живой наследник — его правнук Людовик — был стишком мал, и власть временно принял племянник покойного короля — герцог Филипп Орлеанский.
«По свидетельству всех исторических записок, ничто не могло сравниться с вольным легкомыслием, безумством и роскошью французов того времени , — писал А.С. Пушкин в своем «Арапе Петра Великого». — Последние годы царствования Людовика XIV, ознаменованные строгой набожностию двора, важностию и приличием, не оставили никаких следов. Герцог Орлеанский, соединяя многие блестящие качества с пороками всякого рода, к несчастию, не имел и тени лицемерия. Оргии Пале-Рояля не были тайною для Парижа: пример был заразителен... Алчность к деньгам соединилась с жаждою наслаждений и рассеянности; имения исчезали: нравственность гибла; французы смеялись и рассчитывали, и государство распадалось под игривые припевы сатирических водевилей ».
В результате Регентства французский двор получил самую дурную репутацию в Европе — и вернул себе титул «законодателя мод». Приняв власть после смерти дяди, Людовик XV ничуть не улучшил репутацию двора — как и герцог Орлеанский, он жил, окруженный множеством любовниц, постоянных и сиюминутных, и подарил истории фразу «После нас хоть потоп»... Но — именно это весьма скверное для страны царствование и позволило расцвести волшебному стилю рококо.
Отчасти за это мы должны быть благодарны самой знаменитой из его фавориток — Жанне-Антуанетте Пуассон, более известной как маркиза де Помпадур. Ее ненавидел народ и любили люди искусства, она разоряла Францию и покровительствовала литераторам и художникам. А еще она была настоящим эталоном женщины рококо — миниатюрной, круглолицей, с покатыми плечами и тонкой талией.
Макияж в стиле рококо
В отличие от XVII века, ценившего в женщинах правильные черты, статность и пышные формы, галантный век любил незрелость «женщин-подростков», гладкие, изнеженные тела, никогда не знающие ни работы, ни прочих усилий, вечную юность — или хотя бы ее иллюзию. Идеальной красоты, кстати, при этом не требовалось — ведь любой незначительный недостаток внешности мог быть исправлен косметикой, прической или одеждой. И то, и другое, и третье было мощным оружием.
Декоративную косметику в то время применяли весьма щедро. Для достижения фарфорового цвета лица и мужчины, и женщины густо пудрились, щеки, виски и веки подкрашивали румянами, губы — помадой, глаза обводили контуром, чтобы подчеркнуть их выразительность, брови красили, волосы завивали, начесывали и пудрили до белизны. Сияние кожи оттеняли «мушками» — фальшивыми родинками, вырезанными из черного бархата или тафты. По легенде, придуманы они были в XVII веке герцогиней Ньюкастл, не отличавшейся хорошей кожей. Проникнув во Францию, мушки за несколько лет превратились из средства маскировки в молчаливые слова «галантного языка»: пара родинок, наклеенных над верхней губой и на левой груди, сообщали кавалеру, что путь от губ ведет к сердцу, мушка между виском и глазом говорила о страстности своей хозяйки, вырезанная в форме полумесяца обещала вечернее свидание. Впрочем, полумесяц, звездочка или сердечко были не самыми причудливыми формами — порой мушки вырезали в форме амурчиков, корабликов и карет.
За время «правления рококо» женские прически менялись самым неожиданным и причудливым образом. В начале XVIII века в моде были маленькие, скромно украшенные, из напудренных до белизны и слегка подвитых волос, но уже к 30-м годам они подросли вверх и украсились локонами, спадающими на плечи, и шиньоном сзади.
Супруга Людовика XVI Мария-Атуанетта, обладавшая роскошными волосами, стала настоящей кормилицей парикмахеров — ведь вслед за ней дамы придумывали все белее и более причудливые способы украсить свои головы. Объема собственных волос для этого не хватало, и парижский модный журнал давал женщинам такой совет: «Каждая дама, желающая привести свои волосы в соответствие с последними вкусами, должна приобрести эластичную подушечку, точно соответствующую размерам ее головы. Уложив, напудрив и напомадив как следует волосы, нужно подложить под них подушечку и поднять до нужной высоты...» И неудивительно — ведь прически поднимались вверх на полметра и выше, так что без каркасов и подложек было не обойтись. Украшали эти прически не только цветами, лентами и перьями, но целыми искусно сделанными куклами — к примеру, по поводу рождения сына герцогиней де Шартр знаменитый куафер и шляпный мастер Леонар Боляр придумал молодой матери прическу с кормилицей, держащей на руках младенца. Парикмахерское искусство отзывалось на любое событие столь чутко, что в 1774 году некий иностранец писал: «Ежедневные новости можно узнать, рассматривая головки женщин ».
Конечно, эта мода вызывала насмешки (в прессе того времени полно карикатур на красавиц с невероятными прическами) и возмущение у «дам старой закалки», но когда модниц интересовало мнение мам и бабушек? Специально для борьбы с ними все тот же Леонар Боляр придумал чепец с внутренней пружиной, позволявший барышне втрое увеличить свой головной убор, едва она скроется с глаз не одобряющих новую моду родственниц.
Конечно, искусство портных не успевало за парикмахерским делом, но мода на платья в галантном веке тоже менялась весьма часто.
Хотя кое-что оставалось неизменным — женщины, облаченные в платье «рококо», должны были выглядеть как очаровательные куклы. В моде этого времени нет поправок на взросление, одежда для девочек-подростков и дам, годящихся им в бабушки, шьется не только по сходному крою, но и из тех же тканей.
Атласные, шелковые, бархатные, парчовые, украшенные лентами, бантами, оборками, вышивкой — многослойные юбки этих платьев были пышны, как полностью распустившаяся перевернутая роза, и с каждым годом становились все пышнее. Ширину этих юбок обеспечивали надетые под них фижмы на китовом усе. Кстати, благодаря этой моде употребление китового уса возросло настолько, что в 1772 году генеральные штаты Нидерландов выделили 600 тысяч флоринов на развитие фрисландского общества китоловов. Понятно, что не во всякую дверь красавица могла войти, не разворачиваясь боком, но модельеры наконец-то включили инженерную мысль и изобрели складывающиеся фижмы.
Кстати, при всей пышности длинными эти платья вовсе не были, ведь тогда бы дамы не могли похвастаться своими крошечными ножками и изумительными туфельками. Рассматривая портреты XVIII века, вы, несомненно, замечали, насколько малы ножки красавиц того времени. Конечно, художники несколько льстили моделям — но не слишком. Дело в том, что крой тогдашних туфель с «французским» каблуком- рюмочкой действительно зрительно уменьшал ступню. Достигалось это за счет того, что каблук был сильно сдвинут к центру туфельки, оставляя пятку повисшей в воздухе.
Шили эти орудия добровольной пытки из кожи, замши, атласа, парчи и бархата. Каблуки обуви знатных дам (высотой «в четыре пальца») нередко обтягивали красной кожей. Украшением служили маленькие пряжки, порой осыпанные драгоценными камнями, банты, перья, розетки и искусственные цветы... Ходить в таких туфельках было неудобно и утомительно — но красиво. Впрочем, если вы соберете воедино все, что уже узнали о моде рококо, неудобство туфелек покажется наименьшей проблемой. А хрупкость его игрушечных героинь покажется обманчивой — ведь им хватало стойкости, чтобы во всем вышеперечисленном (включая туго зашнурованный корсет) танцевать, интриговать, очаровывать, писать книги и картины и вынашивать детей...
А потом галантный век завершился самым жестоким и печальным образом — революцией, которая перемолола своими жерновами очаровательных дам и их напудренных кавалеров, а заодно уж и родила новую эстетику — строгую, практичную, прямолинейную и скучноватую. Очаровательные позолоченные завитушки, фижмы и пудреные парики, фарфоровые пастухи и пастушки, гладкая живопись Ватто и легкие мазки Фрагонара — все это будет чуждо.
Эпоха Рококо
XVIII в. был веком расцвета женских причесок и париков. Никогда разнообразие моды и её «драматичность» не были показаны так очевидно, как в эпоху рококо. Между двумя крайностями – от высокой причёски к низкой и наоборот – постоянно колебалась мода. В первой половине XVIII столетия женские причёски во Франции продолжали оставаться громоздкими и тяжеловесными. В основном они повторяли силуэты причёски «а-ля Фонтанж» с небольшими изменениями. В скором времени высокая причёска в 2 фута (62 см) начинает опускаться и получает название «Фонтанж-комод» - «удобная».
Жёны буржуа носили причёски поскромней: «а-ля Кульбит», «а-ля Мутон». В 1712 году «фонтанж» становится не модным и исчезает. Король Людовик XIV теряет былой интерес к моде и полностью подчиняется влиянию своей последней фаворитки мадам Ментенон, набожной и скромной женщины, носящей нелепую, приплюснутую причёску, получившей язвительное название «Смирение». Все придворные дамы вынуждены были причёсываться «а-ля Ментенон» .
С 1725 года (при дворе Людовика XV) входят в моду маленькие, изящные причёски, которые сильно пудрили. Эти причёски называли «малыми пудренными». Они были почти одинаковы для мужчин и женщин. Волосы завивали в лёгкие завитки, наподобие раковины и укладывали вокруг головы широким венком, оставляя затылок гладким. У женщин в причёске присутствовали ещё два змеевидных локона, которые спускались на сильно декольтированную грудь. Такую причёску носила графиня Коссель, фаворитка курфюстра саксонского Августа II, поэтому причёску называли её именем.
Мария Лещинская, полька по происхождению, уделяла много внимания своей внешности и гардеробу. 1725 году она вышла замуж за Людовика XV и много сделала для развития моды при королевском дворе. Причёску графини Коссель она усовершенствовала, украсила пером и брошью, и назвала её «Полонез» .
Вступление на престол Людовика XVI ознаменовалось двумя вещами: невиданным ростом государственного долга Франции и появлением новой причёски «Цветы королевы» , украшенной хлебными колосьями и рогом изобилия. Это было началом парикмахерских безумств. Очень скоро мода вытеснит прежние, более скромные причёски времён раннего рококо. Тон задаёт сама королева. В 60 – 70-е годы причёски представляют собой уже целые сооружения в полметра высотой, которые возводят искусные парикмахеры-куафёры. Работа длится по несколько часов. Парижский «Courrier des Dames» даёт модницам очередной совет: «Каждая дама, желающая привести свои волосы в соответствие с последними вкусами, должна приобрести эластичную подушечку, точно соответствующую размерам её головы. Уложив, напудрив и напомадив как следует волосы, нужно подложить под них подушечку и поднять до нужной высоты…». Соперничая между собой, столичные куафёры измышляли не только невиданные до сих пор причёски, но и неслыханные для них названия: «Зодиак», «Бурные волны», «Охотник в кустах», «Бешеная собака», «Герцогиня», «Отшельник», «Капуста», «Мушкетёр», «Полисадник», «Улыбка ангела», «Расцветающая приятность», «Прелестная простота» .
Боляр – виртуоз моды .
Блистательный Леонар Отьё по прозвищу Боляр - «Великолепный», был придворным парикмахером и шляпных дел мастером Её Величества Марии-Антуанетты. «…Виртуоз моды – утончённый, жеманный, манерный, одним словом, настоящий кутюрье, он полностью соответствовал тому типу, многочисленные образцы которого нам хорошо известны. Его современник – поэт, оставил хвалебные строки, посвящённые Боляру - Архимеду моды, волшебнику, который в своём роскошном магазине распоряжается вкусами клиента:
Боляр, cтолько шедевров, таких блестящих, Которыми ты украсил своё Отечество, Подтверждают твой огромный талант. Ты держишь драгоценный жезл, Что превратил Французскую империю В империю счастья и феерии.
Боляр преподнёс королеве сделанную им самим благоухающую розу, сердцевина которой открывалась, являя взору миниатюрный протрет Её Величества. Это показалось очень обидным для Розы Бетрэн, которая стремилась к единовластию над своими высокопоставленными клиенками и, она надолго отказалась выполнять заказы принцессы де Ламбаль, виновницы знакомства Боляра с Марией-Антуанеттой.
Ближайшее окружение Марии-Антуанетты также были клиентками Боляра. Мадам де Матиньон, известная своими дерзкими выходками (даже в день казни она осталась верна себе: на эшафот она взошла нарумяненная и в шикарном платье), заключила с великим куафёром соглашение: двадцать четыре тысячи ливров и он каждый день сооружает ей новую причёску. Эти причёски были настолько высокими, что « дамы ехали в своих каретах, стоя на коленях или согнувшись до предела. Их лица будто вставлены в середину тела…», - так писали в 1775 году.
Причёски требовали много шпилек, помады, пудры, поэтому её старались сохранить как можно дольше, не разбирая несколько дней, а то и недель. Во время сна дамы пользовались специальными подголовниками, которые позволяли держать причёску на весу. Тот же знаменитый Леонар Боляр, был первым создателем причесок, составлявших единое целое с головным убором.
Творчество виртуоза парикмахера и неуёмная фантазия королевы дали миру такие шедевры, как «Взрыв чувствительности», «Сладострастная», «Тайная страсть». В сравнении с бледной «неженкой» или скромной «бабочкой» предыдущего периода это были громадные, сложные по исполнению причёски, составлявшие единое целое с головным убором. В них находили отражение международные события, успехи в технике
Головные уборы , конечно же, существовали самостоятельно. Целое направление в создании шляп, придумал знаменитый маэстро: «шляпы настроения» , - так назывались причудливые сооружения, вписанные в не менее причудливые причёски изысканных дам. Они предназначались для выражения тайных мыслей и чувств особы, надевшей такую шляпку. Вокруг головок легкомысленных дам вились бабочки – целая стая вестниц любви говорила о поисках или поощрении флирта с кавалером, саркофаги и траурные урны говорили о меланхолии из-за погибшей любви. Для герцогини де Шартр, которая в 1775 году родила сына (будущего Луи Филиппа) Леонар придумал причёску с восседающей роскошной кормилицей, державшей ребёнка на руках. Маленькие фигурки – безделушки стали необходимым средством для создания задуманного образа. Отныне у них появилась самостоятельная жизнь в неизменном процессе создания костюма. Они позволяли модисткам и куафёрам воплощать любые фантазии: политические события, сражения и победы, судебные процессы, театральные успехи, салонные сплетни – всё служило предлогом для создания новых украшений, отделки новых моделей головных уборов и причёсок.
В эпоху Возрождения на смену жестким религиозным догмам, средневековому аскетизму пришли совершенно новые ценности. Стремление наслаждаться жизнью здесь и сейчас оказало определенное влияние на стиль причесок. Женщины снова стремятся выделиться из толпы и создают удивительные по своей сложности и роскоши прически.
Для Возрождения характерен возврат к традициям античной культуры, в том числе и возврат к античным прическам. Женщины начинают украшать свои прически дорогими украшениями, диадемами. Высоко ценились именно светлые волосы. Женщины эпохи Возрождения использовали различные натуральные красители или же часами сидели под палящим солнцем, ожидая, что пряди выгорят и станут светлее. Несмотря на это, в эту эпоху ценится белая кожа, поэтому модницы тщательно оберегали от загара кожу лица с помощью шляп с широкими полями.
Новым веянием эпохи Возрождения стал открытый высокий лоб. Порой женщины пытались искусственно увеличить высоту лба, для этого они сбривали часть волос надо лбом. Также было принято сбривать брови.
17 век ознаменовался приходом стиля Барокко с его сложными декоративными костюмами и высокими прическами. В это время широкое распространение получает прическа «фонтанж», которая представляла собой высокую прическу с жестким чепцом, который поднимался надо лбом с помощью проволочного каркаса.
Прически начинают напоминать высокие башни, которые закреплялись с помощью каркаса. Для выполнения подобной прически требовалось много времени и средств, и позволить их могли лишь представительницы высшего общества.
В моде до сих пор остается высокий открытый лоб, линия лба опять ж приподнимается с помощью выбривания. Прически богато украшаются золотыми и серебряными украшениями, драгоценными камнями.
В 18 веке на смену барокко приходит рококо, а на смену высоким неестественным башням на голове элегантные и утонченные маленькие прически. В эту эпоху в моду входят трубчатые локоны. Наиболее распространенная прическа среди модниц – локоны, поднятые и уложенные на затылке, украшенные лентами, живыми цветами или жемчугом.
Тем не менее, во второй половине 18 века огромные высокие прически снова завоевывают популярность. Теперь на голову женщины создаются образы морских сражений и раскидистых садов. Именно в этот период прическа достигает своих неимоверных размеров. Очень часто в создании прически начинают использоваться шиньоны. Для создания дополнительного объема в ход шли также специальные подкладки-подушки, которые укреплялись шпильками.
Стиль рококо во второй половине Xviii века стал основным стилем в искусстве Европы, как в архитектуре, так и в живописи, и в моде. Стиль рококо приходит вслед за барокко, становится его своеобразным продолжением, но со своими, свойственными только ему особенностями. Как и барокко, стиль рококо - это дворцовый стиль, моду по-прежнему диктует Версаль.
Слово "Рококо" происходит от французского "Rocaille" - дроблёный камень, декоративная раковина, ракушка. Сам термин "Рокайль" изначально применялся для характеристики способа убранства гротов, фонтанов, беседок, террас различными окаменелостями, имитирующими природные образования. Наиболее распространён стиль рококо был в оформление интерьеров.
В Xviii веке то, что мы сегодня называем рококо именовалось "Живописным Вкусом", но вскоре рококо подверглось критике, его стали называть "выкрученным" и "вымученным", и даже "испорченным вкусом".
Первыми критиками рококо стали энциклопедисты, французские просветители, среди которых, к примеру, были такие известные личности, как Дени дидро, Вольтер. Энциклопедисты критиковали рококо за отсутствие в нём "Разумного Начала", ведь для них главным был именно разум и, конечно же, вытекающие из него разумность и практичность во всём.
Барокко и рококо. Барокко - был стилем пышным, в чём-то громоздким, стилем балов и парадных залов, стилем, где всё было "Слишком". Рококо станет стилем более уютным, более домашним, недаром основной областью применения стиля рококо станет не архитектура, а именно оформление интерьеров.
Тоже самое и в моде, во времена барокко в моде были яркие цвета, а макияж делал всех женщин старше по возрасту, смотря на женщин эпохи барокко можно было смело говорить, что им всем далеко за тридцать и все они неимоверно важные, значимые дамы. Рококо наоборот упор делает на нежные, светлые, пастельные цвета - нежно-голубой, бледно-жёлтый, розовый, серо-голубой. А в макияже все женщины выглядят исключительно двадцатилетними, молоденькими девушками, в этом им помогают румяна и пудра. Впрочем, макияж становится настолько обильным, что иногда и мужья не узнавали своих жён в гриме, лицо превращается в молоденькую, но совершенно безжизненную маску.
Ценится в эпоху рококо и парфюмерия, активно используются ароматы, среди женщин широко распространены духи - фиалковый корень, нероли, пачули, розовая вода.
А ещё эпоху рококо по праву называют "Женским Веком". Именно в стиле рококо мужской костюм приближается к женскому, мужчины в одежде также следуют моде, как и дамы, они также наряжаются, также следят за ней. И более того мужская мода максимально приближена к женской.
Мужской костюм эпохи рококо.
Мужчины носят жюстокор. Жюстокор - это длинный мужской кафтан, который чаще всего шьётся по фигуре. Впервые жюстокор появляется во Франции в 60-е годы Xvii века. В эпоху рококо полы жюстокора становятся шире, теперь они как бы торчат в разные стороны.
В эпоху рококо под жюстокор мужчины одевали камзол. Камзол - это вид мужской одежды, сшитой в талию и длиной до колена, иногда шился и без рукавов, его часто, особенно зимой, носили под кафтан. К XIX веку камзол в жилет превратится. В эпоху же рококо в мужском костюме из фалд камзола формируется "Юбка на Обручах", ведь мужская мода во всём стремится подражать женской.
Мужчины также носили белоснежные рубашки с кружевными жабо и шейными платками.
Ткани, как в женском, так и в мужском костюме были нежных, пастельных тонов. Мужской костюм, как и женский, обильно украшался воланами, пуговицами, лентами, кружевами.
Мужчины также носили штаны длиной до колена, которые дополняли белые чулки.
Впрочем, причёски в отличие от барокко становятся более простыми и плоскими. Волосы завиваются в локоны, обрамляющие лицо, позже - собираются в косы. В моде также остаются и напудренные парики с закрученными по бокам буклями, а также косичкой и бантом сзади. Головной убор - треуголка.
Женский костюм эпохи рококо.
Женщины по-прежнему носят пышные юбки - Панье, которые держаться на каркасе, а также корсеты. В начале эпохи рококо юбка немного уменьшается, однако затем вновь расширится до максимально возможного предела. Причёски также изначально становятся менее пышными - в моде гладкая, маленькая причёска с рядами ниспадающих локонов. Но затем причёски вновь увеличиваются, достигая полного абсурда - на головах придворных дам появляются натюрморты из цветов, лент, декоративных шпилек и перьев, и даже целые декоративные лодки с парусами.
Огромные юбки принимают уже даже не круглую, а овальную форму. Лиф же платья вытягивается вниз, ниже талии, в виде треугольника, он также имеет достаточно глубокий вырез. В платье становится особенно заметен этот контраст - крупной пышной юбки и маленького, совершенно не объёмного, по сравнению с ней лифа. Рукава платья сужаются к локтю, их обильно украшают лентами, каскадами кружев.
Ленты становятся любимым украшением эпохи рококо. Кроме лент активно использовались и цветы, причём как натуральные, так и искусственные. Именно в эпоху рококо искусственные цветы впервые начинают использоваться для украшения наряда, до этого они служили лишь для украшения храмов и изготовлялись в монастырях.
А среди тканей наибольшей популярностью пользуются сатин и атлас. Эти ткани, мягкие на ощупь, позволяют создать множество складок, которые были так необходимы в эпоху рококо, плюс блестящий атлас идеально гармонировал с матовым кружевом.
Верхней одежной в эпоху рококо служило манто - свободный плащ, ниспадающий с плеч. Большое значение придаётся и дополнительным элементам таким, как муфта, перчатки, веер, которым дамы подавали особые знаки своим кавалерам. Тайному языку влюблённых служили и мушки - шёлковые чёрные пластыри разнообразной формы.
Большое внимание стиль рококо уделяет нижнему белью, ведь в платьях, которые во многом оголяют тело, что было свойственно платьям эпохи рококо, нижнее бельё выступает на всеобщее обозрение. Женщины, как и мужчины, начинают носить чулки, как и мужчины - белые, но иногда и пёстрые. Нижнее бельё шьют из шёлка, его обильно украшают вышивкой, кружевной отделкой, золотом и серебром. Ведь декольте теперь позволяет видеть нижнюю рубашку, а нижняя юбка становится видна при ходьбе. Теперь нижнюю юбку украшают, как и верхнюю, - кружевами, воланами, лентами.
Туфли носят мягкие и низкие, они изготовлялись из достаточно простого материала, но часто были богато украшены - ленты, вышивка, пряжки, драгоценные камни.
Идеалом женской красоты считались обладательницы осиной талии, узких бёдер, хрупких плеч и круглого лица. Идеальная женщина - хрупкая и стройная жеманница. Идеальный мужчина - придворный франт.
Моду эпохи рококо во всём её блеске можно увидеть на картинах художников той эпохи - Ватто, Буше, шарден, Фрагонар.
XVIII в. был веком расцвета женских причесок и париков. Никогда разнообразие моды и её «драматичность» не были показаны так очевидно, как в эпоху рококо. Между двумя крайностями – от высокой причёски к низкой и наоборот – постоянно колебалась мода. В первой половине XVIII столетия женские причёски во Франции продолжали оставаться громоздкими и тяжеловесными. В основном они повторяли силуэты причёски «а-ля Фонтанж»
с небольшими изменениями. В скором времени высокая причёска в в 2 фута (62 см) начинает опускаться и получает название «Фонтанж-комод» - «удобная».
Жёны буржуа носили причёски поскромней: «а-ля Кульбит», «а-ля Мутон». В 1712 году «фонтанж» становится не модным и исчезает. Король Людовик XIV теряет былой интерес к моде и полностью подчиняется влиянию своей последней фаворитки мадам Ментенон, набожной и скромной женщины, носящей нелепую, приплюснутую причёску, получившей язвительное название «Смирение». Все придворные дамы вынуждены были причёсываться «а-ля Ментенон» .
С 1725 года (при дворе Людовика XV входят в моду маленькие, изящные причёски, которые сильно пудрили. Эти причёски называли «малыми пудренными». Они были почти одинаковы для мужчин и женщин. Волосы завивали в лёгкие завитки, наподобие раковины и укладывали вокруг головы широким венком, оставляя затылок гладким. У женщин в причёске присутствовали ещё два змеевидных локона, которые спускались на сильно декольтированную грудь. Такую графиня Коссель, фаворитка курфюстра саксонского Августа II, поэтому причёску называли её именем.
Мария Лещинская, полька по происхождению, уделяла много внимания своей внешности и гардеробу. 1725 году она вышла замуж за Людовика XV и много сделала для развития моды при королевском дворе. Причёску графини Коссель она усовершенствовала, украсила пером и брошью, и назвала её «Полонез» .
Придворные дамы и кавалеры «без возраста» были похожи на фарфоровых марионеток не только своими безмерно выбеленными лицами и волосами, платьями и камзолами из шёлка нежнейших оттенков, но и кукольной пластикой заученного придворного этикета, в котором совершить оплошность было также непоправимо, как разбить модный тонкий фарфор. Но рафинированное изящество маленьких белых головок царило не долго. В 1730-е годы XVIII века появился новый силуэт причёски, не слишком изящной «яйцевидной» формы. Волосы взбивались и гладко вычёсывались вверх надо лбом. Два плотных, трубчатых локона укладывали от уха до уха через темя, через самую высокую точку причёски. Сзади крепили шиньон, довольно плоский по форме. Иногда делали не локоны, а букли, укладывали их параллельно друг другу в том же направлении, а около уха завивали и спускали на плечо один или два локона. Причёску обязательно украшали цветами, локон – жемчугом.
Но к середине века причёски опять увеличились, как и юбки, растянутые на китовом усе. Жан де Лабрюйер , знаменитый французский моралист (был воспитателем герцога Бурбонского) раздражённо заметил: «Подобно тому, как рыбу надо мерять, не принимая в расчёт головы и хвоста, так и женщину надо разглядывать, не обращая внимания на причёску и башмаки». Появляется причёска «Тапе» - «Завивка» . Завитые волосы вбивались и укладывались высоко надо лбом в кок различных вариаций. Стали носить причёски типа «венец», «диадема». Торсад - (фр.- жгут) или косу, или длинные завитые пряди перевивали лентами и жемчугом и укладывали по форме этих головных уборов.
Вступление на престол Людовика XVI ознаменовалось двумя вещами: невиданным ростом государственного долга Франции и появлением новой причёски «Цветы королевы» , украшенной хлебными колосьями и рогом изобилия. Это было началом парикмахерских безумств. Очень скоро мода вытеснит прежние, более скромные причёски времён раннего рококо. Тон задаёт сама королева. В 60 – 70-е годы причёски представляют собой уже целые сооружения в полметра высотой, которые возводят искусные парикмахеры-куафёры. Работа длится по несколько часов. Парижский «Courrier des Dames» даёт модницам очередной совет: «Каждая дама, желающая привести свои волосы в соответствие с последними вкусами, должна приобрести эластичную подушечку, точно соответствующую размерам её головы. Уложив, напудрив и напомадив как следует волосы, нужно подложить под них подушечку и поднять до нужной высоты…». Соперничая между собой, столичные куафёры измышляли не только невиданные до сих пор причёски, но и неслыханные для них названия: «Зодиак», «Бурные волны», «Охотник в кустах», «Бешеная собака», «Герцогиня», «Отшельник», «Капуста», «Мушкетёр», «Полисадник», «Улыбка ангела», «Расцветающая приятность», «Прелестная простота» .
Очень характерное описание причесок знати есть в очерках Галины Серебряковой «Женщины французской революции»: «Диана Полиньяк и принцесса Ламбаль наперебой рассказывают Марии-Антуанетте пошленькие дворцовые сплетни, пока четыре парикмахера вот уже шестой час подряд трудятся над королевской прической. Триста второй локон на затылке упорно развивается, и парусная лодка, водруженная на взбитом коке, грозит свалиться. Королеве надоело прикрывать лицо бумажным щитком, и пудра, которой в изобилии были посыпаны ее волосы, белой массой облепила лицо. В углу будуара суетится мадам Роза Бертэн, портниха королевы, раскладывая с помощью десяти горничных на затканном цветами диване бальное платье из тончайшего китайского шелка и лионского бархата».
Боляр – виртуоз моды.
Блистательный Леонар Отьё по прозвищу Боляр - «Великолепный», был придворным парикмахером и шляпных дел мастером Её Величества Марии-Антуанетты. «…Виртуоз моды – утончённый, жеманный, манерный, одним словом, настоящий кутюрье, он полностью соответствовал тому типу, многочисленные образцы которого нам хорошо известны. Его современник – поэт, оставил хвалебные строки, посвящённые Боляру - Архимеду моды, волшебнику, который в своём роскошном магазине распоряжается вкусами клиента:
Боляр, cтолько шедевров, таких блестящих,
Которыми ты украсил своё Отечество,
Подтверждают твой огромный талант.
Ты держишь драгоценный жезл,
Что превратил Французскую империю
В империю счастья и феерии.
Боляр преподнёс королеве сделанную им самим благоухающую розу, сердцевина которой открывалась, являя взору миниатюрный протрет Её Величества. Это показалось очень обидным для Розы Бетрэн, которая стремилась к единовластию над своими высокопоставленными клиенками и, она надолго отказалась выполнять заказы принцессы де Ламбаль, виновницы знакомства Боляра с Марией-Антуанеттой.
Ближайшее окружение Марии-Антуанетты также были клиентками Боляра. Мадам де Матиньон, известная своими дерзкими выходками (даже в день казни она осталась верна себе: на эшафот она взошла нарумяненная и в шикарном платье), заключила с великим куафёром соглашение: двадцать четыре тысячи ливров и он каждый день сооружает ей новую причёску. Эти причёски были настолько высокими, что « дамы ехали в своих каретах, стоя на коленях или согнувшись до предела. Их лица будто вставлены в середину тела…», - так писали в 1775 году.
Причёски требовали много шпилек, помады, пудры, поэтому её старались сохранить как можно дольше, не разбирая несколько дней, а то и недель. Во время сна дамы пользовались специальными подголовниками, которые позволяли держать причёску на весу. Тот же знаменитый Леонар Боляр, был первым создателем причесок, составлявших единое целое с головным убором. Творчество виртуоза парикмахера и неуёмная фантазия королевы дали миру такие шедевры, как «Взрыв чувствительности», «Сладострастная», «Тайная страсть». В сравнении с бледной «неженкой» или скромной «бабочкой» предыдущего периода это были громадные, сложные по исполнению причёски, составлявшие единое целое с головным убором. В них находили отражение международные события, успехи в технике.
Головные уборы , конечно же, существовали самостоятельно. Целое направление в создании шляп, придумал знаменитый маэстро: «шляпы настроения» , - так назывались причудливые сооружения, вписанные в не менее причудливые причёски изысканных дам. Они предназначались для выражения тайных мыслей и чувств особы, надевшей такую шляпку. Вокруг головок легкомысленных дам вились бабочки – целая стая вестниц любви говорила о поисках или поощрении флирта с кавалером, саркофаги и траурные урны говорили о меланхолии из-за погибшей любви. Для герцогини де Шартр, которая в 1775 году родила сына (будущего Луи Филиппа) Леонар придумал причёску с восседающей роскошной кормилицей, державшей ребёнка на руках. Маленькие фигурки – безделушки стали необходимым средством для создания задуманного образа. Отныне у них появилась самостоятельная жизнь в неизменном процессе создания костюма. Они позволяли модисткам и куафёрам воплощать любые фантазии: политические события, сражения и победы, судебные процессы, театральные успехи, салонные сплетни – всё служило предлогом для создания новых украшений, отделки новых моделей головных уборов и причёсок.
Иностранный путешественник в 1774 писал:«Ежедневные новости можно узнать рассматривая головки женщин». На рисунке изображен один из шедевров парикмахерского таланта Леонара Боляра прическа «а-ля фрегат» высотой до 35 см, посвященная победе французского фрегата «Ля Бэль Пуль» в 1778 г. над англичанами. Однажды ему нанесла визит знатная англичанка: «Я – вдова адмирала,- заявила она, - и полагаюсь на Ваш вкус и воображение». Через два дня она получила «божественную шляпку», как написала в своих «Воспоминаниях» графиня Адемарская: смятый газ выполнял роль морских волн, по ним плыл корабль, созданный из кружев и драгоценностей, а на матче развевался траурный флаг.
Вообще, между 1770 и 1780 гг., с легкой руки королевы Марии-Антуанетты, обладавшей роскошной шевелюрой, женская прическа начала подниматься вверх - иногда на высоту до 70, а порой и до 100 см. Получалось, что иные прически были в несколько раз (порой в 8-мь) больше головы её хозяйки. Мэтр Леонар Боляр, придумал «чепчик для матушки», в который была вмонтирована специальная пружина. В компании почтенных матрон головку молодой модницы покрывал добропорядочный чепец, но едва франтиха покидала это строгое общество, она приводила в движение пружину и её головной убор увеличивал свою высоту втрое.
Франция стала законодателем моды и в области причесок. От названия сложной прически-куафюра парикмахеров стали называть куафёрами. В Париже была создана Академия парикмахерского искусства куафёром его королевского высочества Людовика XV мэтром Легро. Накладные волосы, шиньоны, подвязанные лентами, украшенные перьями и цветами буквально «громоздились» на головах женщин. Соперничая между собой, куафёры изобретали и воплощали в жизнь всё новые и новые виды «искусственности», стараясь угодить всем вкусам, пристрастиям, а также сообразуясь с политическими переменами. Число разнообразных причёсок постоянно увеличивалось. В книге «Похвала парикмахеров, направленная дамам» их было перечисленно 3774 и только революция смогла полностью уничтожить моду на парики.
 Прически 1700-1780 г.г. |
В 1780 году мэтр Боляр придумал для Марии-Антуанетты сложную причёску, украшенную волнами шифона, перьями и драгоценностями. Для того чтобы её выполнить потребовалось изготовить каркас. Эта опора оплеталась волосами, маскируя железные или деревянные прутья. На такие высокие причёски использовали десятки шиньонов. Их крепили последовательно, рядами. Сами каркасы, чтоб их не утяжелять, заполняли батистовыми платочками или совсем тонкой бумагой, но иногда, после визита парикмахера, дамы недосчитывались ночных сорочек – в минуту вдохновения мастер пускал в ход всё, что попадалось под руку. Рассказывают, что однажды Леонар Боляр причёсывал графиню Разумовскую, которая хотела блеснуть на балу новой причёской. Как назло, ничего не было под рукой: фрукты, ленты, драгоценности – всё это уже устарело. Окинув взглядом комнату, он увидел короткие, красного цвета, бархатные панталоны графа, мгновенно разрезал их ножницами и соорудил огромный пуф, которым и украсил причёску. Это невообразимое сооружение имело громадный успех. В другой раз он очередной амбициозной даме водрузил на голову голубиные крылья. Натюрморт из овощей и фруктов был самым заурядным вариантом, разве что в Англии он назывался «Фруктовая лавка», а во Франции- «Английский сад».
В последние годы XVIII века с изменением костюма несколько видоизменяется причёска. Она становится ниже - тип причёски «Принцесса Ламбаль»
. Форма её асимметрична. Букли становятся не модны. Волосы завивают и расчёсывают. Украшения используют намного меньше, а в 80-е пудра совсем выходит из моды. Белые парики заменяют на золотистые, рыжие, каштановые. Румяна исчезают, зато появляются белила. Входит в моду небольшой парик, завитый крупными локонами, с плоским шиньоном на затылке - «Анфан» (фр.дитя) - так называется причёска, придуманная королевой Марией-Антуанетой. Высокие «куафёры» исчезли, все придворные дамы одели небольшие парички с игривыми локонами.
В конце правления Людовика XVI вошли в моду английские причёски, небольшие и низкие. С 1786 года начинают носить причёску «Щётка» , у которой сзади делали длинную петлю из волос или ленты.
Папильотки – Будущие бигуди.
Ни один поэт восхищённо воспел «ловушку для мужского сердца» - женские локоны:
Подчёркивая томность взгляда,
Где грудь и торжество слиты,
Два локона, как два снаряда
Для ловли сердца, носишь ты…
Но никто и никогда на думал и не говорил, насколько прозаическим методом эти локоны сооружаются – с помощью невзрачных бумажных пальоток , которые даже не изготавливались промышленным способом. Каждая дама перед сном, самостоятельно, накручивала бумажный рулончик на тесёмку и вот тебе – папильотка. Имелись в продаже папильоточные щипцы, на конце которых были вогнутые, как половинки орехов, углубления. Щипцы раскаляли, папильотку с накрученной на неё прядью, закладывали в эти углубления и прогревали. В будущем папильотки, поменяв название, превратятся в «бигуди».
Продавцы волос.
Торговля волосами росла всё больше и больше, и французская мода захватывает Европу: «со своими волосами» выходить в общество становится просто неприлично! Людовик XIV назначает при королевском дворе 40 ответственных по парикам, затем группу в 200 человек для всего Парижа. В конце XVIIIвека все – аристократы и буржуа – носят накладные волосы. Изготовители париков, горделиво называют себя «художниками по волосам». Они работают очень тщательно: ведь нужно отобрать подходящие волосы, обработать их, вычесать, трессировать и создать парик соответственно требованиям: по меркам, размеру и желаемой длины. На рынке волосы молодых крестьянок ценились выше, чем локоны горожанок, в то время как мужские волосы не были востребованы вообще. «Брильщики» и «стригуны» планомерно обходили французские деревни и монастыри, стремясь получить товар как можно более высокого качества из первых рук. Весьма популярны были волосы рыжего и светло-золотистого цветов из Шотландии. Золотистые волосы бретонцев ценились очень высоко. Со временем девушки перестали добровольно отдавать своё природное богатство. Однако «охотники за волосами» исхитрялись ловко срезать косы молодых девиц прямо в церкви или в публичном саду во время прогулки. В этом огромном водовороте Франция заняла очень выгодное положение: так экспорт «искусственных шевелюр» в 1865 году принёс ей более одного миллиона франков.
Между двумя крайностями.
Начинающаяся эпоха рококо питала склонность ко всему миниатюрному: маленькие ножки, изящные ручки, осиная талия, маленькая (в начале века) головна с маленькой причёской, кукольное личико с кукольным макияжем фарфоровой статуэтки. Всё что дожно иметь приятную округлость дополнялось при помощью толщинок, которые принято было называть «накладками». Взгляд должен быть томным, губки капризно надуты, ямочки и мушки – обязательный атрибут макияжа (писать отдельно о мушках не буду – очень много вариаций на эту тему в сети). Кокетливо-жеманная улыбка – основное оружие на балу. Начало XVIII – это поголовное увлечение румянами, которые обильно накладывают на уже покрытое белилами лицо. Причём не только щёки, но и около губ, виски и зону глаз украшали достаточно тёмными, коричневатого оттенка румянами. Эпоха правления Регента, который питал особую слабость к поздним возлияниям и обильным ужинам, недаром сделала основной украшающей краской – румяна . Придворные, которым присутствие на этих приёмах вменялось в обязанность, были утомлены до изнеможения. Белила , а особенно румяна скрывали следы усталости. Все, мужчины и женщины наносили толстым слоем румяна на лицо, уделяя особое внимание нижним векам. Считалось, что это придаёт особый огонь взгляду. И тем не менее любовь дам к пудре и румянам была вполне обоснованной, краски омолаживали лицо и заставляли сиять глаза, особенно при таинственном мерцании свечей. Поэтому модницы чувствовали себя юными и привлекательными, до старости танцевали на балах и маскарадах, кокетничали и предавались любовным страстям. Буржуа также начали румянить щёки, переняв моду у аристократов, но делали это не так ярко и наносили краску только на щёки.
К концу 50-х годов XVIII века начинают ощущаться перемены и увлечение искусственностью постепенно сходит на нет. Общество отказывается от чрезмерно ярких красок и склоняется больше к естественности.
Сильнейшее воздействие на высший свет оказывает Мария-Антуанетта, привезшая из Австрии традиционную любовь к гигиене тела. «…Каждый день она принимала ванну, в которую добавлялась смесь из очищенного сладкого миндаля, сосновых орехов, льняных семян, корня алтея и луковиц лилий. Вместо мочалки будущая королева использовала небольшой мешочек с отрубями. Безупречной гигиены требовала Мария Антуанетта и от своих придворных, поэтому вскоре ее окружение стали в шутку называть «парфюмерный двор». Новые стандарты гигиены, привезенные Марией-Антуанеттой из Австрии, поначалу вызвали непонимание и недоверие при дворе, но постепенно к ним привыкли и водные процедуры стали нормой…»
 |
 |
Она очень любила цветы и в конце жизни назвала их своей истинной страстью. Однажды королева попросила своего придворного парфюмера создать аромат, который вобрал бы в себя всю атмосферу обожаемого ею Маленького Трианона. Изучив стиль Марии Антуанетты, палитру Жана-Луи Фержена и Национальный архив Франции, Элизабет де Федо объявила, что знает формулу королевских духов. Результатом её и работы парфюмерной компании Quest International стал парфюм M.A. Sillage de la Reine – нежный букет из роз, ириса, жасмина, туберозы и цветков апельсина, выгодно оттененный нотами кедра и сандала и переходящий в «базу» из бамбукового мускуса и серой амбры.
Портретистка Виже-Лебрен, любимая художница королевы, увековечила исчезновение ярких румян с лица придворных дам. Теперь в моду входит великосветская бледность, но без помощи белил. Тело привыкает к принятию ванн, умеренность в еде становится нормой, что возвращает естественные краски лицу и абсолютно меняет его мимику; мечтательное выражение с искренней и лёгкой улыбкой на милом личике – вот эталон женской красоты, требования к которому ещё усилят провозглашения принципов всеобщего равенства.